Как сказала рыбачка Соня, причаливая баркас:
«Манит Маню Константинополь, да неверных сажают на кол».
На Михрютинском полигоне испытывали оргазм.
Испытания провалились. Генеральный конструктор плакал.

Мы полгода вбивали сваи, засыпая под стук копра.
По цветущей степи летели, отважно подняв забрала.
Нынче редкая птица долетит до середины Днепра.
Нынче редкий Чапаев доплывет до середины Урала.

Был нагретым и душным кунг газенвагена КГБ.
Разговор уже не вмещал все божественные длинноты,
и фигачил трубач отбой на фаллопиевой трубе,
от волнения иногда попадая случайно в ноты.

И когда он в них попадал, они разбивались в хлам,
как китайские беспилотники в ущельях меж гор Кавказа,
а маркшейдер седой курил, развернув на коленях план
недовыполненных работ Госпохоронзаказа.

Потерпите еще немного. Через несколько трудных лет
к нам восстанет из гроба Троцкий. На нем будет белый китель.
Архитектор свершений наших, начинаний, и всех побед
вдохновенный организатор и заботливый вдохновитель.

Грянет гром. Распахнется небо. Янычары войдут в Сайгон.
И отправимся мы вдвоем со швеей-мотористкой Таней
по люцерне и клеверам на Михрютинский полигон —
тот, который всегда готов к проведению испытаний!