И вот — февраль в чернильных сумерках
готовится предстать апрелем,
как на невысохшем рисунке —
поспешном, юношеском, акварельном.

Проскальзывает узкой лаской
меж соснами туберкулёзными,
где поворот с Волоколамского
гремит трамвайными колёсами,

торопится, как будто гонят,
смешать в неверное лекарство
тресковый жир, разлитый по небу,
с яичной скорлупою наста,

расколотой тропинкой скользкой
(стволы чернеют наготове
и не смущаются нисколько
своей больничной наготою).

Спешит. В глаза подросткам встречным
посмотрит холодно и строго.
И ни души в Покровском-Стрешневе
через дорогу.