От Волги до Енисея,
от Бога до Моисея,
от Ноя до Одиссея,
от Ямы до Елисея,
от Рака до Водолея,
от Вакха до Апулея,
от Гракха до Галилея,
хвостом кометы Галлея
звенящий след заметая
от Ладоги до Валдая,
от Вологды до Алтая,
от Вычегды до Китая,
сквозь сон, где деревья мёрзнут
в молочном свете луны, и
пути отмеряя вёрсты,
стоят столпы соляные,
за днём вчерашним в погоню
лети в зелёном вагоне,
а даль за окном белёса,
и только гремят колёса,
гремят неправильной дробью,
гремят, как град по надгробью,
над Камой, Двиной и Обью
по образу и подобью
того, что вчера гремело
и глохло, глохло от грома,
как славы былой примеры
из книг, оставленных дома,
стоящих на полке книжной,
ты — мальчик на полке нижней,
другим — не дальний, не ближний,
не нужный, но и не лишний,
не лишний — ну, да и ладно,
не нужный — ну и не надо,
и угольный дым — как ладан,
и грохот — как канонада,
как вечная слава павшим,
как редкая милость к падшим,
как россыпью алых пятен
ложатся осколки ядер,
осколки ядер — в осколки
гвардейского экипажа,
и можно лишь снизу, с полки
кричать в небеса: «Папаша!
К Стадухинскому острогу,
где роют норильский никель,
кто строил эту дорогу?!»

— «Граф Пётр Андреич Клейнмихель,