...В небе солнышко сияло.
Маша школу прогуляла.
Юбка, блузка, макияж,
сумка, тапочки, на пляж.

…Маша крошит в море булку,
аппетитный колобок.
Вдруг со дна всплывает Ктулху
— инфернальный древний бог,
страшный, скользкий, как минога,
булку Машину жуя.
Сверху — морда осьминога,
снизу — чья-то чешуя.
Вьётся с Машей в танце парном,
сея сумрак и тоску
в крохотном, рудиментарном,
бедном Машином мозгу.
Извивается, и стонет,
и назад в пучину тонет.

От возникшей связи близкой
стала Маша ктулхуисткой.

«Пх’иглуи мглв’нафх Цтулу
Р’льех вгах’нагл фхтагн!»
— шепчет Маша испацтулу,
ухмыляясь, аки фавн.
— «С пробуждением Ктулху
станет ясно, кто есть ху!
Скоро все узнают правду,
что, зачем, и отчего!
Слава Ктулху! И Лавкрафту!
Ведь Лавкрафт – пророк его!»

От речей её опеша,
мама, папа, педагог
срочно пишут в Кремль депешу:
«В нашей Маше – чуждый бог!
Страшный Ктулху в чаде нашем!
Дело пахнет шпионажем!»

Результат был очень быстрым:
Президент велел министрам,
чтоб готовили Указ:

«И Чукотка, и Кавказ –
Вы за этот мир в ответе!
Сколько дряни в Интернете!
Чтобы вам не кануть в нети
перед тайнами Бермуд,
в каждом школьном кабинете
пусть Псалтырь читают дети,
в крайнем случае – Талмуд!

И когда они покрошат
В море булочку, из вод
Выйдет к ним Конь Блед хороший,
или добрый бегемот!»